Венгерский коронационный наряд императрицы Елизаветы Баварской.

[gertrud]

Императрица Sisi








Детали:



Мне посчастливилось несколько раз посетить Вену. Люблю этот город, с его резиденциями, дворцами, музеями, картинними галереями. Его правильная, точно под линейку, застройка и фантастические фасады в стиле сецессии, перекликаются с моими внутренними стремлениями к систематизации и эстетической красоте…А еще он так напоминает мою малую Родину – Львов и папину тетю, настоящую гимназистку, которая принимала участие в моем воспитании в раннем детстве.
Помню свой первый визит в Вену, как была поражена то ли любовью австрийцев к своей императрице, то ли хорошо построенному бизнесу на тиражировании образа этой женщины…Это двоякое восприятие не покидало меня и в дальнейшем…, большая часть информации о ее жизни приправлена то ли слащавым умилением, то ли крайне злорадной критикой и порицанием…. Стараясь разобраться в биографии Елизаветы Баварской, беспристрастно, я пришла к заключению, что через всю ее жизнь прошла красной нитью эдакая «полярность бытия»!
С этого ракурса и предлагаю взглянуть на ее портрет.
Elisabeth Amalie Eugenie, Herzogin in Bayern (1837 - 1898 гг.) — одна из красивейших и непонятых женщин своей эпохи, баварская принцесса, императрица Австрии, королева-консорт Венгрии, супруга императора Франца Иосифа I.
Итак…
Супруги были слишком разными – набожный, консервативный Франц Иосиф, неглупый и способный, в молодости — «человек бурных страстей», все в себе заглушивший ради Габсбургского дома, заслонившийся от жизни этикетом. Никогда ни один из родных императора не обращался к нему иначе, как со словами «Ваше Величество», притом с обязательным употреблением третьего лица множественного числа. На обедах эрцгерцоги сажались за стол не по старшинству возраста, а по старшинству линии рода: 20-летний эрцгерцог старшей, тосканской линии сидел выше, чем 70-летний фельдмаршал Альбрехт из второй линии; последнее место занимал эрцгерцог Райнер, старейший член семьи, но по линии самый младший. Еще строже были правила в отношении знати. Император, обладавший необыкновенной памятью, знал генеалогию всех австрийских аристократов и строго с ней считался. Самым сложным был вопрос о рукопожатии. Император подавал руку из австрийцев лишь министрам и членам наиболее знатных семейств, записанных во вторую часть Готского альманаха. Он дожил до 1916 года, так и не провёл во дворец телефон и с большим трудом согласился на электричество; не признавал автомобилей и до конца своих дней пользовался лошадьми; отроду не входил в подъемную машину и, когда нужно было при осмотрах выставок, в восемьдесят лет поднимался по лестнице на четвертый этаж. После того как его брат был расстрелян в Мексике, император до конца жизни, почти 50 лет, не принимал мексиканских посланников. Когда его сын погиб при обстоятельствах, похожих на самоубийство, Франц Иосиф написал всем европейским монархам, что причиной гибели крон-принца стал случайный выстрел на охоте, и лишь папе Льву XIII - то, что ему казалось правдой, а именно, что его сын покончил с собой. Нередко говорят, что австрийцы, венгры, словаки и чехи до сих пор рано встают и рано ложатся (и соответственно активная жизнь в городах начинается и замирает раньше) потому, что Франц Иосиф, бывший «жаворонком», за долгое царствование приучил к своему режиму всю империю.
Елизавета же была свободолюбивой, эксцентричной, презиравшей светские условности и дворцовый этикет. Она плохо верила в «породу» и не придавала ей значения. Знала верхи общества (притом верхи предельные) неизмеримо лучше, чем низы, но большой разницы между ними не видела и относилась с ласковой, чуть пренебрежительной снисходительностью одинаково к верхам и к низам. Наперекор канонам дворцового этикета она открыла дверь монарших апартаментов для художественной интеллигенции Вены. Художники, поэты, артисты, люди иных творческих профессий постепенно входили в круг общения Елизаветы, все больше отодвигая совершенно неинтересную ей безликую знать (хотя это обстоятельство отнюдь не прибавляло ей популярности среди придворных). Она по-настоящему отравляла жизнь церемониймейстерам и дворцовым комендантам. То выходила из Бурга пешком одна, без свиты, без охраны, и делала покупки в магазинах — поступок в отношении венского церемониала неслыханный. То приглашала друзей на ужин в свои комнаты в три часа утра. То отказывалась появляться на обедах императора, говоря, что не выносит длинного ряда подаваемых в неизменном порядке блюд с одним и тем же столетним венгерским, из габсбургских погребов и шампанским одной и той же марки.
В зарубежных гостиницах императрица останавливалась, как правило, под вымышленным именем и император вынужден был адресовать свои личные письма какой-нибудь миссис Никольсон.
Жизнь этой женщины была наполнена противоречиями с детства.
Она родилась 24 декабря 1837 года, в семье герцогов Максимилиана Йозефа и Марии Людовики Вильгельмины Баварских, принадлежавших к второстепенной ветви династии Виттельсбахов, в рождественский сочельник, в воскресенье и согласно легенде, у нее был "зуб счастья" во рту, а это обещало ей яркую и счастливую жизнь…., а впереди оказались: несчастнейший брак, длинный ряд катастроф и кинжал убийцы.
Элизабет росла в странной атмосфере. С одной стороны вся юная поросль герцогского семейства (Елизавета была третьим ребенком в семье, а всего у нее было семь братьев и сестер: Людвиг, Хелена (Нене), Карл Теодор (Гакель), Мари, Матильда (Шпатц), Софи и Макс Эммануэль (Мапперль) - воспитывалась отнюдь не в традициях других владетельных домов. Зимы проводили – в Мюнхене, а лето - в имение Поссенхофен («Посси») расположенное на живописном озере Штарнберг. Елизавета именно это дивное место считала своей родиной. Здесь она запросто заходила в крестьянские дома, где ее хорошо знали и любили, без страха брала в руки любую живность, и даже упросила отца устроить рядом с их домом маленький зверинец. А однажды отец показал Елизавете, как нужно рисовать, и вскоре никого уже не удивляло, если принцесса уходила далеко в луга рисовать цветы и облака, плывущие над ее маленьким раем. В саду она возилась с цветочными грядками, где сажала, по сезону, то крокусы, то розы, то гортензию или хризантему и напоминала больше девочку-крестьянку, чем принцессу. А с другой - властность матери. Обладая огромной силой воли, и в то же время, скрытым, взрывным темпераментом, герцогиня Баварская Людовика установила в фамильном замке неукоснительно твердые правила распорядка дня, занятий, а, может, быть и всей жизни, своих детей. Они и шагу не смели ступить без ее ведома и должны были докладывать ей обо всем, что собираются делать, о чем думать и как дышать!
Муж герцогини Максимилиан (герцог Макс), бонвиван и мот, не сделал в жизни ни одного серьезного дела, прожигал состояние, нажитое предками, ухлестывая за каждой аристократической, - и не очень - юбкой и не пропуская мимо ни одной мало - мальски смазливой служанки. Впрочем, как глава семьи, приближенной ко двору, и человек светский, он был порядочно образован, умел занять гостей и испытывал большую симпатию к музыкальным собраниям, которые часто устраивала герцогиня, любившая блестящее, шумное общество. Но эти домашние проблемы меркли в сравнении с теми, что свалились на родную сестру Людовики, австрийскую эрцгерцогиню Софию Баварскую. В ходе австрийской революции 1848 года, страдающий всякими хворями, император Фердинанд І отрёкся от престола, София всеми правдами и неправдами убедила своего супруга, эрцгерцога Франца Карла, отказаться от своих прав на австрийскую корону в пользу их сына Франца Иосифа. Мать хорошо подготовила наследника к роли государя. И хотя первое время именно София оставалась фактической правительницей империи, она постоянно внушала сыну, что главное предназначение монарха - хранить величие и единство государства. В том же 1848-м 18-летний Франц Иосиф стал императором. А вскоре ему суждено было пройти через тяжелое испытание. В Венгрии, униженной вассальной зависимостью от Австрии, вспыхнуло восстание. Главным его лозунгом стало требование полной свободы. София потопила дерзкую попытку мятежа в крови.
23-летний император Франц Иосиф, был в начале пятидесятых годов «лучшим женихом в мире». Он занимал блистательный габсбургский престол, считался богатейшим из монархов (может быть, в ту пору и богатейшим из людей), был красив, имел репутацию «шармера». Женщины чрезвычайно им увлекались. Юноша завел роман с одной эрцгерцогиней-вдовой, бывшей значительно старше. Мать стала спешно подыскивать ему невесту. Но Франц Иосиф был переборчив: ни Анна Прусская, ни Сидония Саксонская ему не понравились, и тогда София, как баварская принцесса, обратилась к Виттельсбахам (начиная с XIII века то Габсбурги женились на принцессах баварской династии, то Виттельсбахи женились на австрийских эрцгерцогинях). Невеста в Баварии была тогда только одна: принцесса Хелена (Нене). «Партия» была удовлетворительная по родовитости семьи, однако только по родовитости: отец невесты был очень беден, кругом в долгу, вдобавок либерал, богема, альпинист, фрондер, вечно издевавшийся над коронованными особами и рассказывающий о них анекдоты. Но сама принцесса очень нравилась эрцгерцогине Софии своим благочестием. Вопрос был решен, Людовика с восторгом приняла предложение, рада и счастлива была и сама невеста, не смевшая мечтать о таком женихе, оставалось «только» понравилась Францу Иосифу. Для этой цели Хелену с родителями пригласили в Ишль, летнюю резиденцию Габсбургов. В последнюю минуту герцог Максимилиан объявил, что на адскую скуку не поедет без своей любимицы, младшей дочери «Зизи».
В первый же день по приезде баварских родственников в Ишле состоялся обед. Габсбурги славились в мире своим искусством устраивать скучные обеды; но на этот раз они сами себя превзошли, — кто-то писал, что «даже скатерти дышали скукой». Вероятно, это объяснялось настроением молодого императора: он был мрачнее тучи. Хелена нервничала и уныло ковыряла вилкой в тарелке. К концу обеда появилась Сиси, которая, как маленькая, обедала отдельно с гувернанткой. Франц Иосиф оживился. А когда обед кончился, император совершил неприличный поступок — должно быть, единственный в его жизни: он подошел не к старшей сестре, а к младшей и предложил показать ей своих лошадей. Вернувшись с прогулки по парку, он объявил матери, что женится, но не на принцессе Хелене, а на принцессе Елизавете. Изумление эрцгерцогини Софии, ее гнев, ссылки на обиду, на скандал не помогли; не помог и вызванный для увещания Франца Иосифа кардинал. Император сообщил, что уже сделал предложение и что дело это решено. Выбор сына не пришелся Софии по сердцу – Елизавета казалась ей слишком юной и легкомысленной.
Через несколько месяцев, 24 апреля 1854 года Сиси стала императрицей Австрии.
Ей исполнилось шестнадцать, из беззаботного детского мира баварского поместья, она перенеслась в имперскую Вену с ее чопорным этикетом и сложным церемониалом. София беспрестанно воспитывала племянницу-невестку, заставляла следовать дворцовым правилам, постоянно указывала сыну на действительные или мнимые промахи юной жены. А Сиси искала в муже защитника и спасителя от нестерпимой давящей атмосферы венского двора, но поглощенный делами император не мог уделять ей достаточно внимания. Через несколько дней после свадьбы она пожалела о своем приезде в Вену, почувствовала себя запертой в золотой клетке, заболела ностальгией и вскоре начала писать грустные стихи. Незнание дворцового протокола сделало молодую императрицу практически изгоем при дворе, а венский двор стал ненавистен ей на всю жизнь. Драгоценности и красивые одежды стали бременем, так как выбирая их для очередной церемонии, нужно было все согласовывать со свекровью. По правилам испанского этикета (который был взят за основу в 16 веке и сохранился в венском дворе вплоть до 19-го) императрица надевала "праздничное" платье не более одного раза. Сиси одна из первых, в Европе, стала надевать некоторые эксклюзивные туалеты по 2-3 раза, пренебрегая этикетом (в область подмышек вшивались салфетки, впитывающие пот, которые затем менялись). Сиси также отказывалась отдавать туфли после того, как однажды их надевала. Особенно же ненавидела, когда вмешивались в выбор белья и чулок.
В 1855-м, через год после свадьбы, у Елизаветы родился первый ребенок — дочь Софи.
Новорожденную у Елизаветы сразу же отняла свекровь, сама выбрала для малышки имя, кормилиц, нянек, прислугу и занялась ее воспитанием. Молодая мать страдала послеродовой депрессией и переживала из-за испорченной фигуры. Она долго не подпускала к себе императора, и поползли слухи о том, что он слишком груб в постели. Скорее всего, это было не так. Сиси выйдя замуж в юном возрасте, не успела ни эмоционально, ни физически дозреть до полноценного супружества. В ее наивных представлениях о браке не было места ни плотской близости, ни деторождению. Она сама признавалась, что с отвращением думает о необходимости рожать детей. Ее угнетал мрачный дворец Хофбург с часовыми у каждой двери, но больше всего — необходимость просить о свидании с собственной, живущей на другом этаже дочерью. Остаться с ней наедине не было никакой возможности: вокруг всегда суетились няньки. Девочка не признавала матери: стоило той взять ее на руки, как малышка начинала плакать.
Император, видя, что душевные силы жены на пределе решил увезти ее на родину. В любимом и без конца снившемся Елизавете, Поссенхофене Франц Иосиф просто не узнавал свою печальную затворницу. Она была бесконечно счастлива и буквально сияла от переполнявшей ее радости, но назад дороги не было, а впереди — снова Вена, неумолимая свекровь и бесконечная вражда...Летом 1856 года Елизавета родила еще одну девочку, названную Гизелой. Ее также унесли в апартаменты свекрови (тогда она еще была уверена, что Сиси, как и все императрицы до нее, будет исполнять свои государственные и протокольные обязанности). Это стало причиной очередной ссоры. Франц Иосиф написал матушке письмо, мол, либе мама, мы Вас любим и почитаем, но хотим своих детей иметь около себя. И свекровь согласилась, детские покои вернули в ту часть дворца, где находились покои Сиси.
Первая трагедия в жизни молодой четы стала результатом все той же ревности невестки к свекрови. В 1857-м Франц Иосиф и Елизавета отправились с официальным визитом в Венгрию. Несмотря на возражения свекрови и лейб-медиков, императрица настояла на том, чтобы взять с собой малышек. Она решила использовать путешествие как шанс вырваться из-под опеки венского двора и укрепить свои отношения с детьми. Габсбурги въехали в Будапешт. Однако через пару дней заболела Гизела, а потом Софи. У обеих подскочила температура. Состояние старшей сестры вселяло опасения. Лейб-медик доктор Зебургер успокоил: ничего страшного, просто режутся зубки. Детей оставили в Будапеште, а императорская чета продолжила поездку. На юге Венгрии их догнала телеграмма Зебургера: Софи очень плоха. Спешно вернувшись в Будапешт, родители застали ее умирающей. Елизавета страдала вдвойне — от потери ребенка и чувства вины: ведь именно она вопреки воле свекрови взяла дочерей в эту поездку. Она была на грани безумия, но муж, рассудительный от природы и получивший соответствующее воспитание, лишь напоминал ей о долге перед страной. Даже когда Елизавета попросила уволить доктора Зебургера, он отказал, заявив, что тот честно исполнил свои обязанности. Более того, он поручил ему заботу о занемогшей от горя супруге. Франц Иосиф был правителем справедливым, великодушным и, очевидно, совершенно не понимавшим свою жену. Он с честью продолжал традиции династии, которая несколько столетий правила Центральной Европой и привыкла носить траур, не прерывая государственных дел. Елизавета же демонстративно не желала приобщаться к такому стилю жизни. Она не выходила из депрессии, отказывалась от еды, говорила о самоубийстве. Зебургер ничего не мог поделать и, тревожась за свою репутацию, лишь жаловался, что пациентка игнорирует его рекомендации. Более того, по его мнению, она «не приспособлена к материнству». Тем не менее через год родился третий ребенок — принц Рудольф, наследник трона. Елизавета не проявила к сыну ни малейшего интереса. Как и сестер, свекровь сразу же передала его кормилице, разлучив с матерью. Эрцгерцогиня легко убедила Франца Иосифа, что она гораздо лучше Елизаветы знает, как растить будущего императора. В конце концов, разве не она подготовила к трону его самого?
К 1859-му году супруги были на грани развода. Елизавета готова была признать, что еще любит супруга Франца Иосифа, но терпеть не может императора Франца Иосифа, а тем более его мать. Муж был застигнут врасплох — жена, 22-летняя красавица, отказалась делить с ним постель. Впрочем, не склонный к сильным эмоциям, он быстро успокоился в объятиях эффектной польской фрейлины эрцгерцогини. Елизавета об этом узнала и заподозрила, что адюльтер тоже подстроен свекровью. Измена супруга и переживания предыдущих лет замужества привели к нервному срыву в 1860-м. Это было психосоматическое расстройство — к душевному нездоровью добавился физический недуг: опухли запястья и колени. Не доверяя придворным лекарям, Елизавета, скрыв лицо под вуалью, обратилась к известному венскому врачу. Его диагноз был неожиданным: венерическая болезнь. Сомнений быть не могло — ее заразил муж. Остатки романтических грез растаяли окончательно. Елизавета сказала себе, что будет любить супруга, хранить ему верность, возможно, даже простит его, но близости больше не допустит.
Поскольку престиж императорской фамилии и так был нарушен гомосексуальными похождениями младшего брата Франца-Иосифа - Людвига (который в итоге был выслан из Вены), во избежание возможных осложнений и нового скандала Елизавета отдалилась от Двора. Она чувствовала необходимость уехать - бежать от удушающей атмосферы Хофбурга. Ее физическое здоровье внушало тревогу: императрица постоянно кашляла, врачи диагностировали чахотку. Между тем весть о тяжелой болезни молодой императрицы вызвала живейший интерес во всех дворах Европы, и когда она изъявила желание отправиться на лечение на остров Мадейру, королева Виктория предоставила в ее распоряжение собственную яхту «Осборн». Едва оказавшись на ее борту, Елизавета вернулась к жизни. В Атлантике, когда ее фрейлины страдали морской болезнью, она с удовольствием обедала в компании британских моряков. С Мадейры императрица перебралась на остров Корфу, где, к ужасу лейб-медиков, стала купаться в море и быстро пошла на поправку. У нее все еще находили чахотку, но она вела себя как здоровый человек: плавала, подолгу гуляла и ездила верхом, засиживалась по вечерам на пляже. Франц Иосиф присылал из Вены письма, умоляя жену вернуться, но Елизавета не хотела расставаться с вновь обретенной свободой.
Наконец летом 1862-го она появилась в Хофбурге, и врачи почти сразу же обнаружили у нее прежние недуги. Хуже того, к ним добавилось расстройство питания (совр. нервная анорексия). Императрица, которой было всего 25, считала, что безобразно полна, и морила себя голодом. Посетившая ее мать ужаснулась психическому состоянию дочери. Елизавета интересовалась только коллекционированием портретов красивых женщин. Австрийские послы собирали для нее по всему миру картины, рисунки, фотоснимки местных красавиц. Кое-что с риском для жизни удавалось добывать даже из султанского гарема в Стамбуле. Елизавета скрупулезно изучала изображения своих соперниц.
К счастью, ей разрешили съездить в Баварию, где врач, знавший императрицу еще ребенком, не обнаружил у нее ни туберкулеза, ни анемии. Он рекомендовал ей отдых «на водах» и здоровое питание: остальное сделают внутренние резервы молодого организма. Физические силы восстанавливались, но с психикой продолжало твориться неладное. Возвращаясь в Вену, Елизавета всякий раз начинала чудить. Кашель ее уже не мучил, но анорексия становилась все заметнее.
Вот расписание по которому жила императрица: подъем в 5 утра, холодная ванна из дистиллированной воды, завтрак, 3 часа для укладки волос (в 8 тугих кос), 3 — для одевания, обед, верховая езда и фехтование, прогулка — бег трусцой, ужин. Каждое мытье ее роскошных волос требовало чудодейственной смеси из двадцати бутылок лучшего бренди и нескольких дюжин яичных желтков. Волосы никогда не вытирались, Сиси сушила их распущенными, целый день ходя по комнате с открытыми окнами. Расчесывание она превратила в священнодействие, заставляя фрейлин подсчитывать каждый выпавший волосок. Ее личный парикмахер Франциска Фарфалик должна была показывать Ее Величеству все потерянные при расчесывании волосы, количество которых записывалось в специальную тетрадь. Иногда, чтобы избежать гнева госпожи, она скрывала «лишние» волосы на специально приклееной в кармане передника липучке, и получала пощечины, если Сиси обнаруживала обман. Тогда фрау Фарфалик «мстила», уходя назавтра на «больничный», и императрицу причесывали камеристки. В отличии от многих аристократок того времени Сиси почти не употребляла декоративной косметики. Главным ее приоритетом было сохранить естественную красоту.
Диета у императрицы тоже была особенная. На завтрак — 6 сырых яиц с солью и апельсиновый сок. На обед — вытяжка из сырых цыплят, куропаток или косуль, сырое молоко от коров или коз, которых она сама выбирала и даже возила с собой в особом вагоне, когда путешествовала. На ужин — вновь сырые яйца и апельсиновый сок. Однажды Франц Иосиф, поджидая супругу в ее покоях, заметил на столе бутыль с красной жидкостью. На вопрос о содержании сосуда, слуги ответили, что это мясной сок, которым сегодня питается его жена. Император, конечно, пришел в ужас.
И все же как показывают придворные документы и счета, фазы диет сменялись у Сиси периодами с безудержным желанием лакомиться сладким. Она обожала мороженое, венские пирожные и баварское пиво. Каллории «сжигались» на прогулках и на «фитнесс»-тренажерах. Так, раз в три недели Элизабет совершала десятичасовые пробежки. На Корфу в ее вилле и в Вене в замке Хофбург у нее были спортивные комнаты, в которых помещались шведская стенка, брусья, штанга и «груши» для боксирования. Были также залы для фехтования и манежи для выездки (отец научил ее некоторым элементам вольтижировки, и она часто демонстрировала их своим единственным зрителям — собакам Тени, Мухаммеду и Платону).
Когда Франц Иосиф, пытаясь отвлечь супругу от меланхолии, предложил посмотреть какие-нибудь достопримечательности, та ответила, что больше всего интересуется сумасшедшим домом. Император организовал этот визит, во время которого Елизавета увлеченно беседовала с душевнобольными и дотошно расспрашивала врачей о способах лечения. Когда в 1863-м Франц Иосиф спросил у жены, что подарить ей на Рождество, она ответила: либо тигренка из Берлинского зоопарка, либо собственный сумасшедший дом с персоналом и пациентами.
Публика ничего не знала о семейных трагедиях Габсбургов. Они видели только изящество и красоту Сиси, которая становилась все красивее с каждым ребенком, сохраняя стройную фигуру и становясь самоувереннее. Культу ее красоты, который она кропотливо создавала, немало способствовали портреты, написанные в середине шестидесятых Винтерхальтером. Элизабет носила огромные кринолины с большим изяществом, выбирая лучшие материалы для одежды. Один дипломат, сидевший рядом с ней за обедом жаловался в шутку, что он сидел не рядом с ней, но под ней, то есть насколько пышным был ее наряд. Слухи о красоте австрийской императрицы обошли всю Европу. В Вену частенько приезжали любопытствующие в надежде хоть краем глаза увидеть легендарную красавицу и убедиться в том, что многочисленные художники, писавшие ее портреты, руководствовались отнюдь не желанием польстить августейшей особе.
О выстроенных по ее указаниям вилле "Гермес" в Лайнцском лесу и замке "Ахиллейон" на острове Корфу ходили легенды. Она много читала, любила Гейне, собирала его письма и поставила поэту памятник в Ахиллейоне, училась греческому, причем так усердно, что переводила Гейне на древнегреческий, а любимые шекспировские пьесы — «Гамлета», «Короля Лира» и «Бурю» — на новогреческий, и в то же время ей, не был чужд нарциссизм — она чересчур любила свою внешность, желала обожания, восхищения, даже преклонения. Племянница Сиси графиня Лариш писала: «Тетушка поклоняется своей красоте, как язычник своему идолу. Созерцание совершенства своего тела приносит ей чувство несказанного удовлетворения».
Елизавета тщательно следила за тем впечатлением, которое производит на окружающих. Она умела подчеркивать свои выигрышные стороны и скрывать недостатки. Одним из главных достоинств Елизавета считала стройную фигуру, которую смогла сохранить до последнего дня жизни – при росте 172 сантиметров ее вес никогда не превышал 50 килограммов, а объем талии составлял 48 сантиметров. Императрица презирала тучных людей и не скрывала своего к ним отношения. Так, английскую королеву Викторию она называла «толстой матроной», о чем последней было прекрасно известно: несмотря на частые поездки Сиси в Англию, встречались они редко.
Сложно сказать, пользу или вред принесли Сиси ее голодовки: сохраняя девичью фигуру, она была вынуждена скрывать под вуалью или зонтом свое покрывшееся морщинами лицо. Еще одним недостатком ее внешности были не белоснежные зубы (она курила сигареты без фильтра). Малейшее несовершенство во внешности было поводом скрывать его – ни на одной из фотографий императрица не улыбается. С годами страх состариться и потерять красоту становился все сильнее....Сиси спала без подушки на валике под затылком, бедра на ночь обертывала платками, вымоченными в фиалковом и яблочном уксусе – «против целлюлита», на лицо и грудь накладывала маски из сырой говядины, а уже в 42 - запретила себя рисовать и фотографировать (все «поздние» фотографии Елизаветы – это ретушированные более ранние фото).
Один из самых эксцентричных поступков Елизаветы связан с визитом в Вену Наполеона III и его супруги Евгении (в 1867 году две самые красивые женщины своего времени встретились: 42-летняя Евгения и 29-летняя Элизабет). На придворном приеме все обсуждали и сравнивали внешность обеих красавиц. Неожиданно Елизавета увлекла Евгению в свои внутренние покои, запретив кому бы то ни было входить туда. Когда Наполеон III попытался пройти к своей жене, слуги заявили, что распоряжение императрицы распространяется на всех без исключения. Наполеону все же удалось заглянуть в комнату, где, как оказалось, Елизавета и Евгения измеряли и сравнивали свои икры. Позже монарх с восхищением рассказывал, что таких красивых ног он не видел никогда в жизни.
И опять противоречивый момент, при всей своей «оторванности» от обязанностей императрицы, в этом же году она приняла непосредственное участие в решении «венгерского вопроса». Императрица, неожиданно для всех продемонстрировала удивительную дальновидность, дипломатический такт и то политическое чутье, которым была обделена ее могущественная свекровь. Жесткость, которую эрцгерцогиня проявляла по отношению к венграм, олицетворяла в их глазах всю Австрию и ставила между двумя странами непреодолимую стену непонимания, если не ненависти. (Впервые Елизавета появилась в Венгрии вместе с мужем в 1857 году, тогда императорская чета по понятным причинам была встречена мягко говоря, прохладно. Но неподдельный интерес Елизаветы к истории и положению страны, а также к самим венграм, довольно быстро настроили их на иной лад. Тем более, эта женщина, по слухам, очень не ладила с ненавидимой в Венгрии эрцгерцогиней Софией, а потому в сердцах ее жителей затеплилась надежда, что в лице молодой императрицы они найдут заступницу. Каким-то неведомым чувством Елизавета уловила эти мысли, безошибочно поняв, что ей здесь доверяют. Этот короткий визит имел небезынтересные последствия. Вернувшись в Вену, Елизавета начала изучать венгерский язык и довольно скоро овладела им в совершенстве. Ее библиотека пополнялась книгами венгерских авторов, в ближайшем окружении появилась уроженка Венгрии, ставшая ее первой и истинной подругой, единственная, кто была с Сиси на «ты», а также единственная из всех придворных дам не имела права носить этот титул официально из-за своего «низкого» происхождения (она была из семьи мелких дворян). Поэтому официально именовалась «чтицей Ее Величества». (В последствии все без исключения придворные дамы Сиси были венгерками и разговаривала она с ними только по-венгерски. «Конкурс» на должность придворной дамы был очень жестким. Капризный характер императрицы могла выдержать не каждая. А также многокилометровые ежедневные прогулки были физически немногим под силу. На многолетней службе у Сисси остались только самые преданные, проверенные временем компаньонки, которые остались незамужними и бездетными.)
Однажды Елизавета решила появиться в театре в национальном венгерском костюме, чем вызвала нескрываемое неудовольствие практически всех присутствующих. Не обращая внимания на стремительное падение своей популярности в столице она всячески подводила мужа к мысли об урегулировании отношений с Венгрией на равноправной основе. И Франц Иосиф, осознававший печальные последствия политики кнута, все больше убеждался в том, что дарование Венгрии права на самоопределение не несет никакой угрозы для могущества империи. В результате, в феврале 1867 года в венгерском парламенте был зачитан указ о восстановлении Конституции страны и в том же году — создана Австро-Венгерская империя, а Франц Йосиф и Елизавета Баварская - коронованы монархами Венгрии.
В 1868 году Елизавета родила еще одну дочь, плод короткой встречи с мужем в Будапеште, – Мари Валери. Сиси намеренно рожала в Венгрии - они с супругом решили сделать подарок венграм (на протяжении столетий в Венгрии не родилось ни одно королевское дитя). Свою роль матери, на этот раз, Сиси приняла всерьез, как будто хотела наверстать все то, что упустила со старшими детьми (злопыхатели называли девочку "единственным ребенком императрицы"). Сиси брала дочь почти во все свои путешествия, для нее она устраивала детские балы и празднования дней рождения (чего не делала для старших детей). Для Мари Валери она приобрела экзотическую игрушку – 20-летнего карлика Рустимо. Мари Валери очень боялась его, но мать заставляла с ним играть. Также Элизабет очень забавляло, какой фурор производил Рустимо на народ, когда на прогулке он сидел на облучке рядом с кучером. Народ сбегался толпами поглазеть на невиданное «чудовище». Воспитание "венгерской" дочери было полностью венгерским (годы спустя Мари Валери просила позволения отца разговаривать с ним на немецком).
Смерть в 1870-м свекрови не вернула беглянку к семейным заботам. В своем стремлении избавиться от супружеских обязанностей Елизавета зашла так далеко, что сама пригласила ко двору приглянувшуюся Францу Иосифу актрису Катерину Шратт, ставшую многолетней подругой императора, их отношения никогда не скрывались. Множество документов и дневников говорят о том, что обеих дам связывало даже некое подобие дружбы. Они обменивались подарками, иногда ужинали вместе (с кайзером или без него). Катарина Шратт 18 раз ездила в летний отпуск в Прованс вместе с императорской четой. Надо отдать должное и Катарине, она всегда "знала свое место" и деликатно держалась в тени (ведь была к тому же была на 16 лет моложе Сиси). Как и у большинства монархов того времени, у Франца Иосифа были внебрачные дети (в течение 14 лет продолжалась любовная связь императора с женой железнодорожного служащего Анной Наговски. Предполагается, что Франц Иосиф является отцом двух ее детей— Хелены и Франца).
И вот еще одно противоречие,…. Несмотря на такой неудачный брак, в комнатах Франца-Йосифа всегда находились портреты жены. Видимо он постоянно находившийся под магией ее обаяния и красоты, не только физической, но и душевной. Портреты обычно заказывал сам Франц Иосиф и были они - повсюду: на мольберте у стола, на стенах, на тумбочках и на камине. В бальном платье, с бриллиантовыми звездами в волосах, в прогулочном наряде, и с распущенными волосами - каштановым водопадом до колен в простом белом неглиже без украшений.
Доподлинно не известно, были ли любовные связи у самой императрицы. Говорили о привязанности к молодому английскому капитану Джорджу Миддлтону, о флирте на балу простолюдинов, куда императрица проникла под маской... Некоторые полагали, что её связь с двоюродным братом Людвигом ІІ Баварским не была платонической, и родственников связывали якобы совершенно иные отношения. Возвращаясь из разных стран, она останавливалась у своего кузена в Баварии и подолгу гостила в его замках. Они вместе читали и музицировали, разбирали ноты, а иногда просто молчали, коротая вечера перед горевшим камином в огромном зале - гостиной. В моменты приезда любимой сестры Людвиг становился мягче, спокойнее, его не мучила тоска. Судьба Людвига, кстати, тоже складывалась трагически: за ним прочно закрепилось мнение о том, что он сумасшедший. В своих великолепных дворцах, где роспись стен могла служить отличными декорациями к операм Вагнера, он предпочитал жить в полном одиночестве. Иногда его неделями не видели даже слуги. Сиси была единственной, кто никогда не считал его безумцем. Елизавета отвергала все предположения врачей относительно его психической болезни, а странности объясняла мечтательной и романтичной натурой кузена. Приписывали ей роман и с венгерским политиком - оппозиционером графом Дьюлой Андраши. Однако этот факт так и не нашёл подтверждения….
В 1879 году на своей серебряной свадьбе с Францем-Иосифом Сисси последний раз появилась при дворе, после этого ее почти не видели в Австрии. Сиси путешествовала по всей Европе под именем графин Хохенхелмс, в личном поезде, или на собственной яхте, со свитой из шести-семи десятков человек месяцами не видя детей и супруга. (Кстати, судя по многочисленным документам, при жизни, свекровь все таки поощряла общение Сиси с детьми и помогала налаживать контакт, когда дети чуждались матери после ее долгого отсутствия). Иногда семья проводила два-три Рождества подряд без Сиси (то есть она, не считала нужным оставить Рождество свободным для семьи). Путешествие всегда тщательно планировалось, задолго до его начала. В маршрут и детали были посвящены только самые близкие. Составлялась программа развлечений, экскурсий, посещений различных интересных мест, например, замка, мастерской по шлифованию диамантов или раскопок. Но уже находясь в пути, Сиси любила спонтанно изменить маршрут или дату прибытия. Часто даже супруг не знал точно, где она находится в данный момент - ведь почта работала медленно (открытие нового здания Венской Оперы пришлось отложить, так как Сиси не явилась в Вену к назначенному дню). Во время одного из путешествий в 1888 году Сиси сделала себе татуировку якоря на плече. Мари Валери с изумлением узнала об этом накануне своей помолвки и сделала запись в дневнике, что она находит это «оригинальным». А вот супруг кайзер был в шоке.
…Убежать от судьбы Сиси не удалось – несчастье случилось с ее сыном Рудольфом.
Воспитание наследного принца было поручено генерал-майору Леопольду Гондренкуру, чьи «педагогические» методы без преувеличения можно назвать садистскими. Стремясь вырастить из будущего императора настоящего солдата, он ночью будил ребенка выстрелом из пистолета, заставлял маршировать по пояс в снегу. Рудольф вырос сложным и противоречивым юношей. В детстве он был больше привязан к отцу, которого гораздо чаще видел. Вопреки распространенному мнению отношения Рудольфа с матерью не были теплыми. Его раздражал ее изолированный и экзальтированный образ жизни. Императрица же была равнодушна к сыну, не видя очевидного сходства их характеров и воззрений – из всех детей Рудольф был ей ближе всего по взглядам и духу, унаследовав у матери презрение к условностям, любовь к прогрессу, равнодушие к религии. Впоследствии с отцом у Рудольфа сложились тяжелые отношения: Франц Иосиф хотел видеть в сыне продолжателя своего дела, дисциплинированного и трудолюбивого политика, отважного воина. А принц увлекался орнитологией, дружил с Альфредом Бремом, печатался в либеральной «Neues Wiener Tagblatt». Не отвечавший представлением о преемнике Рудольф был фактически отстранен от политической деятельности. Неудовлетворенность и душевная пустота заставляли Рудольфа искать все новых удовольствий – он стал признанным венским ловеласом, соблазнителем светских красавиц, клиентом дам легкого поведения, завсегдатаем ресторанов, трактиров и скачек. Одиночество и желание самоутвердиться заставили крон-принца рано жениться. Взгляд Рудольфа остановился на дочери бельгийского короля Леопольда II Стефании, которая в 1881 году стала его супругой. Несмотря на то, что красавицей ее не считали, принц искренне увлекся молодой женой, и они прожили краткий период супружеского счастья. Однако принцесса не снискала симпатии венского двора, а Елизавета, выглядевшая особенно молодо и грациозно на фоне своей грузной невестки, дразнила Стефанию «дромадером»; и только Франц Иосиф относился к бельгийской принцессе с приязнью. Отношения с мужем у Стефании вскоре испортились из-за постоянных упреков, которыми она старалась удержать Рудольфа при себе, принц быстро вернулся к своим старым привычкам и разгульному образу жизни. Родившаяся в 1883 году Елизавета, Эржи, как ее называли на венгерский манер, осталась их единственным ребенком. Вскоре во время своих любовных похождений Рудольф заразился венерической болезнью, которую передал жене, и в этом Стефания видела причину своего дальнейшего бесплодия. Придворное общество возложило вину за отсутствие наследника на супругу крон-принца, который решил развестись с женой и даже просил отца выхлопотать для него развод у Папы Римского. Однако император-католик с негодованием отверг эту просьбу. Борясь с мучительными болями, принц пристрастился к наркотикам, его военная карьера не складывалась, жизнь и будущее казались Рудольфу все более мрачными. Опустошенный и больной, в январе 1889 года Рудольф застрелился в покоях замка Майерлинг в Венском лесу. Вместе с ним покончила с собой 17-летняя баронесса Мария Ветчера. Этот факт официально не признавался Императорской фамилией до самого падения монархии. Получившая известие о гибели сына Елизавета выказала нечеловеческую выдержку. Именно она сделала то, на что не решился никто другой — сообщила мужу о случившемся. В смерти Рудольфа и обстоятельствах, ей предшествующих, было столько таинственного, нелогичного, что наталкивало Сиси на мысли об убийстве, причем по политическим мотивам … , но как и с Софи, она – винила себя, "Его погубила моя баварско-пфальцская кровь", осознавая, что есть некая связь между самоубийством сына и случаями психических расстройств у ее баварской родни.
После смерти сына Сиси стала носить только черное.
Последние неполные 10 лет жизни Елизаветы были годами прощания со всем, что ее окружало. Она раздарила все свои сколько-нибудь нарядные вещи, а ее душевное состояние явственно свидетельствовало о том, что жизнь потеряла для нее всяческий смысл. Напрасны были надежды Франца Иосифа на то, что острота горя утихнет. Он старался вытащить жену из сотворенной ею же самой тюрьмы — Елизавета заперлась в маленьком особняке в Ишле и ему это вроде бы удалось, но дальше последовало какое-то жуткое и неприкаянное блуждание Елизаветы по белу свету. Нормандия, Ирландия, Британия, Греция, Мадейра, Бельгия, Франция, Алжир, Египет. Она постоянно в пути...Сама мысль долго прожить в одном и том же месте пугала ее.
Как тяжело раненный человек, она искала место, где можно было бы хоть на минуту забыться и как-то унять невыносимую боль. Однажды, выйдя на яхте в шторм из Дувра, она, словно Одиссей, велела привязать себя к мачте и 18 часов, не замечая качки, наслаждалась сильным ветром и высокими волнами. Даже юные слуги, не говоря о фрейлинах, не могли угнаться за Елизаветой, когда она, совсем уже немолодая, с легкостью карабкалась по скалистым обрывам на побережье Эллады.
На фоне недостаточного питания у нее развилось малокровие. Она не выносила темноты, приговаривая, что "достаточно темно будет в могиле", а при свете могла спать очень недолго. Часто испытывала приступы кашля. Столь же часто у нее повышалась температура и наступало состояние физической слабости. К тому же Сиси курила, даже во время езды в коляске. С годами у нее началось расширение сердца, к этому добавились ревматизм и радикулит. Придерживаясь установленного ею самою режима питания и сна и мало прислушиваясь к советам врачей (а ее обслуживали светила европейской медицины), она годами не выходила из состояния недомогания, недовольства жизнью и депрессии. В дорожной аптечке Элизабет в последние годы всегда был шприц и кокаин (кокаин в 19 веке считался безобидным обезболивающим средством, в форме порошка он входил в состав мазей, растворов, средств против боли при прорезывании зубов у младенцев и в знаменитые пастилки "Dragees Bengue" в жестяной коробочке против болей в горле; в конце века Фрейдом было открыто эйфоризирующие и психорегулирующие свойства кокаина (при внутривенном приеме) и многие аристократы баловались уколами кокаина "против хандры").
Сисси погибла необычно, как и жила…
Есть легенда: в ночь после смерти, Людвиг ІІ Баварский, якобы явился к Елизавете, чтобы доказать себе, что это не сон, императрица взяла кузена за руку и не отпускала её до конца разговора; той ночью он предсказал смерть сестры, сказав, что её душа уйдёт «через маленькое отверстие в сердце», Елизавета вспоминала, что под утро на том месте, где стоял призрак короля, осталась огромная лужа воды….
9 сентября 1898 года Сиси приехала в Женеву. Томимая неясным предчувствием, она решает отъехать на следующий день на пароходе. До пристани было 100 метров, она пошла туда пешком в сопровождении только графини Старэй. Перед самым причалом улицу неожиданно перебежал какой-то человек и, низко наклонившись, ударил Елизавету в грудь, как будто кулаком. Императрица упала, человек побежал. За ним погнались случайные прохожие и вскоре настигли. Уже на борту, когда корабль стал отходить, она вдруг побледнела и стала валиться на колени. Оказалось удар нападавшего трехгранным напильником длиной 16 см пронзил Сиси прямо в сердце. (С таким жутким ранением она разговаривала, двигалась и прожила еще около получаса).
Через пять дней Сиси торжественно и пышно похоронили в Вене, в вековой усыпальнице Габсбургов. На гроб были положены четыре ее короны и три венка: от императора и двух дочерей. Ее убийца, Луиджи Луккени, через месяц был приговорен к пожизненному заключению и после 12 лет заключения повесился в камере.
Император пережил свою супругу на 18 лет. Он скончался 21 ноября 1916 года — в ходе Первой мировой войны, поводом для которой стало убийство в Сараево его племянника Франца Фердинанда, ставшего официальным наследником австрийского трона.
До конца дней императрица Элизабет, Сиси, осталась его женой, ошибкой и любовью всей жизни.

Чувствуя, все таки, симпатию к этой венценосной женщине, мне захотелось изобразить ее на пике славы и красоты, наверное в один из самых счастливых моментов ее трагической судьбы – коронации Франца Иосифа и Елизаветы как короля и королевы Венгрии 8 июня 1867 г. (ее австрийские дамы ехидно замечали,что "она была так серьезна во время коронации как невеста на свадьбе). На самом деле великолепие коронационных торжеств в Будапеште превзошло свадьбу императорской четы. Платье Сиси было самым ценным нарядом императрицы. Его создали в доме Чарльза-Фредерика Ворта (обычно Элизабет заказывала платья в Вене, в салоне Спитцер). Платье было смоделировано по мотивам народного костюма венгров: корсаж, сорочка с пышными рукавами, пышная юбка и кружевной передник. На корсаже жемчужная шнуровка - такие жемчуга, причём иногда жгуты из нескольких нитей, встречаются на портретах знатных мадьярок былых времён, и шнуровка эта, будучи чисто декоративной, не всегда туго натягивалась.
Официальные фотографии, сделанные в день коронации, показали не только красоту королевы, но также передали ее внутреннюю радость и любовь к венграм. Портретов императрицы в этом костюме было написано много, при этом, верхняя часть костюма почти одинакова, а юбка менялась...
Один из самых известных кисти Георга Мартина Игнация Рааба, 1867.

Само платье до наших дней не сохранилось, но есть неплохая реплика.


А вот как выглядела коронация в целом (Эдмунд Тулль, копия картины Эдуарда Энгерта)
.